К началу 1923 года население страны составляло 137,4 млн, человек, но 18,9 млн. из них родились после 1917
года, и, следовательно, от населения начала 1918 года (148 млн.) уцелело
118,5 млн. человек, а 29,5 млн. (148–118,5 = 29,5) — то есть 19,9 %,
каждый пятый! — в 1918–1922 годах «исчезли»… (Часть из них эмигрировала,
но она была не столь уж значительной, как нередко утверждают. Это
вообще непростая проблема, так как многие из тех, кого причисляют к
уехавшим из страны после 1917 года, в действительности эмигрировали
раньше. Кроме того, значительная часть бежавших из страны во время
Гражданской войны вернулась после её окончания, И можно считать вполне
достоверной цифру всего 0,6–0,7 млн. послереволюционных эмигрантов,
приведенную в новейшем исследовании: Раев М. Россия за рубежом. М.,
1994, с. 261–262) Чтобы ясно увидеть, как велика была «сверхсмертность»,
обратимся к следующему — более или менее «мирному» — пятилетию
1923–1927 годов, К началу 1928-го в стране имелось 151,6 млн. человек;
24,8 млн. из них родились после 1922 года и, значит, за пять лет ушли из
жизни 10,7 млн. человек (151,6-24,8=126,8; 137,5-126,8=10,7), всего
7,7 % — то есть в два с половиной раза меньшая доля населения, чем в
1918–1922 годах!
Доля умерших вновь возрастает в 1929–1933
годах. К началу 1929-го население составляло 154,7 млн. человек, к
началу 1934-го — 156,8 млн., из которых 20,5 млн. родились после 1928
года. Таким образом, «исчезли» 18,4 млн. человек (156,8-20,5=136,3;
154,7-136,3=18,4) — 11,9 % населения начала 1929 года (в полтора раза
больше, чем в 1923–1927 годах).
И, наконец, пятилетие 1934–1938 годов. К
началу 1939-го в стране 168,5 млн. человек, в том числе 21,3 млн.
родившихся после 1933-го. Следовательно, ушли из жизни 9,6 млн. человек
(168,5-21,3=147,2; 156,8-147,2=9,6) — 6,1 % населения начала 1934 года.
Подведем итог. Доля «исчезнувших» в 1918–1922 годах — 19,9 %, в 1923–1927 годах — 7,7 %, в 1929–1933 годах —
11,9 %, в 1934–1938 годах — всего лишь 6,1 % — меньше, чем в «мирных»
1923–1927 годах!
Нетрудно предвидеть, что многие усомнятся
в достоверности этих подсчетов. Но подобное сомнение — результат долгой
обработки умов чисто «идеологическими» доводами, не имеющими никаких
реальных обоснований.

Между тем мы располагаем не столь давно рассекреченными цифрами, точно зафиксировавшими количество смертных приговоров, вынесенных в 1937–1938
годах: их было 681.692 (известно к тому же, что не все приговоры
приводились в исполнение). Конечно же, это страшная цифра, и мы еще
будем подробно обсуждать "загадку 1937 года", но все же едва ли уместно
говорить в связи с этой цифрой о «народе», ибо дело идет о гибели всего
0,4 % тогдашнего населения страны; такое количество не могло
сколько-нибудь значительно повлиять на статистику умерших во второй
половине 1930-х годов и вообще быть «замеченной» в этой статистике.
Другое дело — соотношение процентной доли умерших в 1933 году (7,1 %
населения) и в 1937-м — (всего 2,1 %): здесь очевидны миллионы погибших
(в 1933-м)… Тем более разительно сопоставление с долями умерших в
течение «мирных» 1923–1927 годов (7,7 и в 1918–1922 годах (19,9 %).
Поскольку в 1923–1927 годах развитие здравоохранения было не очень
значительным, уместно считать, что из 19,9 % 12,1 % (19,9–7,7) населения
начала 1918 года — то есть 17,9 млн. (!) человек явились жертвами
Революции… Словом, жертвы 1918–1922 годов (примерно 12 % населения) и
1937–1938 годов (0,4 % населения, то есть в 30 раз меньше!) поистине
несопоставимы.